Деятельность Бориса Кутенкова поражает разнообразием: поэт, литературный критик, редактор, культуртрегер. Автор трёх стихотворных сборников. Автор идеи и организатор Литературных чтений «Они ушли. Они остались» и одноименная антология, посвящённая поэтам, ушедшим из жизни на рубеже XX – XXI вв. Многие говорят о Борисе Кутенкове, как о «подвижнике литературного процесса» и мы готовы с этим согласиться.
Сегодня Борис Кутенков в гостях у Премии «На Благо Мира».
— Вы сохраняете для потомков стихи и имена великих поэтов. Как родилась идея вашего проекта?
— Когда мне в голову пришла эта идея я руководствовался тем, что мы очень мало делаем для тех, кто уже не может о себе заявить. Впервые Литературные чтения «Они ушли. Они остались» прошли в 2012 году, и я даже не предполагал, что проект приобретёт такой огромный резонанс, что вслед за этим выйдут одна за другой антологии, будет основана книжная серия. Эта книга – представительное собрание поэтов, рано ушедших в 80-90-е годы. Критики говорят, что без этой книги уже невозможен разговор о позднесоветской литературе. Перестраивается сама картина литературы за счёт заполнения лакун, за счёт имён, которые мы достаем из небытия. Каждая подборка тщательно подобрана и сопровождается литературоведческим послесловием.
— Кто Вы в большей степени, поэт, культуролог или культуртрейгер?
— Обычно я думаю несколько дел одновременно. Наверное, кроме поэзии. Поэзия не имеет никакой социальной мотивации. По сути, поэзия нужна только самому автору, а до кого слово наше отзовется… это уж…
— Кто ваши учителя?
— Огромное количество! Нет хороших и плохих людей, есть учителя. Я занимаюсь литературой с 17 лет и только благодаря тому, что я попал в заочный семинар, где были люди за сорок, я начал быстро расти. В силу жадности, мне стало мало литинститутской учёбы, и я стал ходить в МГУ и ряд других семинаров, то есть, стал учиться абсолютно у всех.
— Вы сохраняете память о других. Что вами движет?
— Прежде всего, чувство долга. Огромное количество стихов пропадают в пустоте и даже те издания, которые обладают ресурсами не прикладывают усилия, чтобы это изменить. Я должен приложить массу усилий чтобы вытащить их из небытия, ведь я и мои соратники занимаются этим абсолютно бескорыстно.
— Какая на ваш взгляд, читательская аудитория поэзии?
— Никогда не знаем, кто это и всегда очень неожиданно узнавать. Мандельштам называл это бутылкой, запущенной в океан. Мы никогда не знаем, кто её поймает.
— Вы можете отличить просто плохую поэзию от вредной и деструктивной?
— Не очень понимаю, что это. Наверное, такое модерируется… Самые лучшие стихи возникают тогда, когда поэт не думает о том, на что он ориентируется. А если и ориентируется, то только на великих.
— Считаете ли Вы, что в искусстве всё дозволено?
— В каком-то смысле, да. Мне вспоминается фраза Белинского: «Что художественно, то и нравственно». Куда опаснее ханжество. Сейчас оно очень развито, особенно это касается детской литературы, и многие талантливые книги подвергаются запретам. Мы должны помнить, что художественное произведение не даёт ответа на вопросы, оно их ставит.
